Мало кто сейчас знает, что создательница знаменитого "Карлсона" в 30-40-х состояла в ультраправой национал-социалистической партии Швеции (Nationalsocialistiska Arbetarpartiet), аналоге немецкой НСДАП, а сам Карлсон прямо списан со второго человека Третьего Рейха, Германа Геринга, с которым она дружила все 30-40-е, а познакомилась еще в 1925 году, когда он, будучи лётчиком-героем Первой мировой, устраивал авиашоу в Швеции. "Моторчик" Карлсона - намек на Геринга-авиатора. Но все гораздо интереснее. В книгах Астрид Линдгрен их главный герой, Карлсон, постоянно употребляет наиболее расхожие фразы своего прототипа. Знаменитое "Пустяки, дело житейское" - любимая поговорка доброго и полноватого Геринга:) "Я мужчина в самом расцвете сил" - тоже одна из наиболее расхожих фраз этого жизнерадостного и милого весельчака, "ужаса человечества" И ему же, Герману Герингу, принадлежит сама идея о моторчике за спиной, которого ему в жизни так не хватало - именно это он сказал однажды в кругу друзей, в числе которых была и Астрид Линдгрен.

бля
ну зачем ты так быстро все развенчал?
теперь говносрача точно не будет)))

это ну уж совсем дешевый вброс
хотя бы пару фактов с источниками сделали для приличия
пусть даже липовыми

АКЦИЯ ПО СПАСЕНИЮ
Сентябрь. Четырнадцатое. 15:00.

-- И вы уверены, что спастись абсолютно нереально? - президент закаменел лицом.
-- Нет, господин президент, шансов никаких, - развёл руками докладчик, - метеорит ударит по прямой в районе.... - пожилой человек склонился над картой, - вот примерно тут...Последствия будут эквивалентны взрыву миллионов ядерных бомб. Выжить не удастся никому.
-- Даже в бункерах?
-- Нигде. Планета Земля просто прекратит своё существование. Извините.

Президент поднялся. Подошёл к окну во всю стену и посмотрел на снующих далеко внизу людей. "Счастливые сволочи, - со злобой подумал он, - ничего не знают....".

-- Хорошо, - забарабанил пальцами по стеклу президент, - сколько у нас времени?
-- Ровно три месяца, четыре дня, - уточнил седой академик, сопровождающий для уточнения трхнических деталей, доверенное лицо президента, - и около пяти часов..
-- К чёрту, часы!!! - вышел из себя президент, - что вы предлагаете?

Ответа не последовало.
Дабы не допустить паники и мародётрства среди населения, хотя это уже и не имело никакого значения, было решено не разглашать новость.

Октябрь. Седьмое. 02:00.

-- Господин президент, извините, что разбудил вас, но дело не терпит отлагательств, - взволнованный голос вспугнутым воробьём метался в телефонной трубке.
-- Что там ещё, - недовольно спросило главное лицо государства.
-- Мммм...боюсь мне будет тяжело объяснить по телефону...

Октябрь. Седьмое. 04:30.

НЕЧТО сидело в металлическом "пенале" и, несмотря на то, что НЕЧТО не имело ни глаз ни каких либо других органов чувств доступных людям, президента не покидало неприятное чувство, что НЕЧТО смотрит прямо на него. Президент поёжился.

Не каждый день вам повезёт (или не повезёт) увидеть представителя внеземной цивилизации. Президент не являлся исключением. В молодости он увлекался фантастикой, но и предположить не мог, что настоящее НЕЧТО настолько отличается от писательских фантазий.

Промокнув вспотевший лоб огромным носовым платком с вышитым посередине гербом, президент слегка поклонился. Потом понял как глупо выглядит его полу-поклон по отношению к НЕЧТО и сделал вид, что это непроизвольное движение корпуса.

НЕЧТО слегка пошевелилось, если колебания, пробежавшие по поверхности НЕЧТО можно назвать шевелением и в передней части "пенала" открылся небольшой экранчик-display, по которому потекли вниз строчки понятного президенту текста.

"...понимая в каком положении находятся жители планеты Земля, мы предлагаем нашу посильную помощь. Физическая природа нашего мира подходит для белковых организмов вашего типа. Но наш устоявшийся Поступающий Закон Развития не способен абсорбировать всех.."

-- А всех и не надо, - мелко закивал головой президент, надеясь, что НЕЧТО распознаёт человеческую речь, - давайте позаботимся только об основной части нашей несчатной планеты. Правительственный аппарат, например,...
НЕЧТО не отреагировало, а display в это время высветил новый кусок текста.

"...большая часть несления Земли останется здесь и погибнет. Мы не ограничены в физическом пространстве, но та часть, которую мы не желаем принимать в нашем мире ответственна за все беды у вас и мы не можем рисковать Законом Развития. Эта часть населения вашей планеты не обладает ни достаточным интеллектом ни ответственностью ни совестью, что бы стать полноправными Двигателями Разумного Сообщества. Лживым и жадным существам хаоса нет места в мире порядка..."

-- Полностью с вами согласен, - согласился президент, - ваш мир - ваши правила. Предагаю взять только достойных стать...этими, - президент вчитался, - "Двигателями Разумного Сообщества". Например правительственный аппарат и...
НЕЧТО не ответило, но "выплюнуло" на экран следующий абзац.

"...мы возьмём с нами только тех, кто не принадлежит к вышеназванной группе разрушения покоя и мира. Вы должны ответить, согласны ли вы на такой шаг, не противоречит ли это вашим этическим меркам..."

-- Согласны! - воскликнул президент, - не противоречит!
НЕЧТО проигнорировало президента.

"...ровно через двадцать четыре часа нам нужно получить от вас ответ..."

-- А что, что этo за часть? - несколько истерически воскликнул президент, но раздался хлопок, эфир вздрогнул словно живой и "пенал" исчез. В воздухе запахло озоном.

Октябрь. Седьмое. 08:45.

Высшие правительственные чины, самые доверенные лица и иже с ними собрались на экстренное совещание. Слово взял президент.

-- Итак, господа, как всем вам уже стало известно, с нами на связь вышли посланцы внеземного разума. Они предлагают помощь. Обещают спасти большую часть населения Земли...

Среди присутствующих пробежал шёпоток облегчения. Кто-то кашлянул, кто-то задвигал стулом, усаживаясь поудобней. Люди расслабились. Президент вздохнул...

--...они берутся забрать не всех, а только тех, кто не входит в группу, которая, по их мнению опасна для развития их мира. Чёрт знает какого мира, но выхода нет. Говорят, что большая часть нас, людей, слишком неразвита, что бы стоилa спасения. Люди "хаоса"...Но, гад, не определил кто это...Мы должны дать ответ втечении двадцати четырёх часов.
-- Зачем так долго? - удивился один из министров, - я думаю, что и так понятно - главное, что мы не должны принадлежать к этой неразвитой популяции. Да и чёрт с ними. Когда это нас волновал плебс?

Президент нахмурился.
-- Hарод никого и не интересует. Я боюсь как бы среди нас не оказалось представителей этой опасной для Высшего Разума группы.
Поднялся военный чин, напоминающий лицом глупого сeнбернара.
-- Господин президент, я не понимаю в чём вопрос. Конечно лучше спастись хоть кому-то, чем погибнуть всем. К тому же оно, это внеземное существо, наверняка имело в виду мусульманский мир.
-- Па-а-прашу, - вскинулся один из министров мусульманского вероисповедания, - на что это вы намекаете? По вашему мусульмане не обладают достаточным интеллектом и ответственностью?!
-- Спокойствие, господа, - подал голос другой правительственный чиновник, похожий на чайник в профиль, - при чём тут мусульмане? Конечно пришелец имел в виду евреев. Вот где вся зараза!
-- Идиот, - тут же подскочил носатый дядька с дальнего конца стола, - там шла речь об "очень большой части". По твоему евреев так много? Он имел в виду негров! Кого же ещё? Слышал же, что там про интеллект сказано...

Тут загалдели все.
-- Китайцев...
-- Гомосексуалистов...
-- Американцев...
-- Толстых...
-- Политиков..

Президент легонько пристукнул ладонью по столу, но этого оказалось более чем достаточно. Все заткнулись и уставились на Самого.

-- Так, - президент посмотрел на свой Patek Fhilippe, - скоро мы узнаем о ком шла речь; главное, что никаких этических заморочек, я думаю у нас не будет, - он криво и цинично усмехнулся. - буду держать вас в курсе...

Октябрь. Восьмое. 23:45.

НЕЧТО опять сидело в подобии металлического "пенала" и опять президент чувствовал себя как насекомое под лупой. Нервно потерев ладони и, удержав себя от желания поклониться, президент вкрадчиво и негромко сказал, что, подумав и посветовавшись, они согласны на условия приглашающей стороны.

-- Но мы, к сожалению, затруднились определить ту часть из нас, землян, которая по вашему мнению слишком глупа и безответственна, дабы быть спасённой. Вы только поймите меня правильно, мы согласны оставить их на Земле, но как? Как мы сможем определить, кто...

По поверхности НЕЧТО пробежала рябь, а на знакомом президенту экранчике напечаталась инструкция, где было сказано, как. Президент всмотрелся в написанный текст со схематичными рисунками и схватился за волосы.

-- Аааа, - закричал, не удержавшись, oн, - но это же наши женщины!!!!

http://www.federalspace.ru/main.php?id= … mp;page=12

прикольную ссылку нарыл
блог космонавта с МКС
только читать неудобно, чтобы по порядку было, приходится с конца читать

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ
– Ма-ам, мамочка… я больше так не могу! Он опять пьяный пришёл.
– Опять? А что говорит? Где был?
– Да врёт всё, говорит — на работе.
– Что-то часто… ну это… за воротник закладывает у тебя?
– Да день через день. Устала я уже, не могу больше рыло его пьяное видеть. Ма-а-ам, я домой хочу-у… к вам с папой.
– Ну-у, до-оча, что ты там нюни распустила… Живи теперь уж, что делать-то? Терпи, всё наладится. Образуется как-нибудь. Внуков нам с отцом ещё нарожаете.
– Каких ещё, в жопу, внуков мам?!!! Я уже забыла когда он меня трахал в последний раз… Совсем!.. Да, мама, да — он, видите ли, устает на работе этой… долбанной… внуков им захотелось…
– Что это за работа-та такая странная?..

* * *

Деревянная дверь, отделанная китайским шпоном под йоркширский вяз, с тягучим режущим скрипом отворилась от легкого пинка, пропуская внутрь тускло освещённого предбанного помещения крепкого, статного мужчину с полиэтиленовыми пакетами-майками в руках, забитыми под завязку снедью. С его появлением в предбаннике сразу же стих, до этого мерно текущий, тихий разговор между уже присутствующими, и все взоры, как магнитом, притянулись к вошедшему.
– О-о, Серё-о-ога, ну наконец-то, где бродишь?

– Где-где?.. в Караганде. Пока-то, пока-сё… деньги пока получил, пока ведомости распечатали… затарился вот в магазине, – лавируя меж лавочек и сидящих на них мужчин, крепыш старался никого не задеть пакетами, которые предварительно высоко поднял на уровне груди в полусогнутых руках. – Ну помогите что ли, черти.
– Чё купил? – сразу же из рук его были практически вырваны пакеты и тут же выпотрошены на стол. – Та-ак-с, это чё? Огурчики, нарезка… А чё нормальной водки не было?
– А это тебе чё, ненормальная?
– Нет. Это лажа какая-то палёная.
– Не-е, вы видали? Вадик а ты часом не наглеешь, нет? Ты за прошлый раз ещё денег должен, пиздишь, блять, сидишь… Э-э, чеки сохрани, мне ж потом их приложить к отчёту надо.
– Серый, иди на… Отдам с получки, чё ты? – и запустил в голову крепыша пустым пластиковым стаканчиком. – Жрачки-то набрал, капе-е-ец проглот… Жрать что ли сюда пришёл?
– Да я весь день ничего не ел, – крепыш ухватил пальцами кусок мясной нарезки и с долей изящества, то есть не капнув на себя, отправил в рот. – Наливай, чё сидишь?

Выпили. Скривились. Закусывать никто не стал. Словно под копирку заученными, скупыми движениями, отламывая по чуть-чуть от каравая, занюхали хлебушком. Помолчали, думая о своём.
Наконец, словно выйдя из оцепенения, крепыш обвёл всех взглядом, – Чё так и будем сидеть? Время-то идёт. Шлюх вызвали уже? Не-е-ет? а чё? Вадик, ты чё как этот-то? Я может за тебя работать буду?.. кто там у нас по списку следующий? «Наслаждение»? Ну давайте насладимся, что ли…гыы… А где Саня?.. Почему?.. Блять, а у кого дома не проблемы?.. у меня тоже далеко не всё гладко и ничё, не ропщу… сыкло, блять… жена у него… у всех жёны… как будто мы их не любим… а-а, бляха-муха, наливай…

------------------------

Вадим голышом бухнулся на краешек дивана, тяжело дыша, и сразу же потянулся к початой бутылке водки. Налил, выпил и откинулся на спинку дивана, – Фу-у, устал. Напоролся как Бобик. – Он заговорщицки подмигнул оппоненту. – Классная тёлка, сиськи во-о… третий точно, сосё-о-от, ммм… песня, – он мечтательно закатил глаза вверх, созерцая белизну потолка. – А ты чё так быстро? А, это с непривычки, пройдёт. Вон на Серёгу глянь – отчебучивает, злодей:

А Серёга пёр бедняжку по полной. С оттяжкой… в своё, так сказать, удовольствие — тушь у неё под глазами текла чёрными жиденькими ручейками спускаясь по щёчкам, пылающих алым цветом, а волосы, волосы были растрёпаны и намотаны на его кулак, второй же рукой (вернее ладонью) он оставлял марганцовые следы на её ягодицах и долбил, долбил как ненормальный со скоростью швейной машинки:
– Ну и чё, нравится? Нравится когда ебут? Лёгкой жизни захотелось, да? Денег пиздой зарабатывать, да? – крепыш использовал женщину словно резиновую куклу, энергично насаживая ее на свой член. – Учится мы не хотим, там же думать надо… там ведь мозги ебут деточка, да? А тут ра-а-аз — ноги раздвинула и тыща твоя, так жить и попроще… а вот хуй тебе!!! Я тебя научу щаз жизни, щаа-а-аз… Открой глаза, сука, и слушай меня. – Девушка смешно сопела, обливаясь слезами, но не решалась перечить крепышу. А тот продолжал:
– Как поговаривал Макаренко: Не гнушайтесь доказывать свою правоту сно-о-ова, – Сергей порой сбивался, и его назидательная речь звучала скомкано и не убедительно. – И сно-о-ова… и старайтесь быть разносторонне аргументированными. – Крепыш подкрепил свои слова делом, приставив ставшую огромной головку члена к ее анальному отверстию.
– А теперь задним числом я тебе втолкую ещё одну истину, – Сергей сношал ее грубо, сильными толчками. С каждым его движением из девушки вырывался болезненный стон, она еле удерживала равновесие, все время ударяясь головой о деревянную стенку, за которую цеплялась руками, чтобы устоять. – как говорил швейцарский педагог Песталоцци: Где, блять, родИлась там и сгодИлась, ясна?.. ясна??? ЯСНа—а-ааа… О-о-о… дааа…. Заеби-и-ись… Фу-уу, и что б я тебя больше не видел… Езжай обратно в свою Жмеринку, или куда там?..

------------------------

Вадик долил водку из последней бутылки по стаканам продолжая разглагольствовать, – Ты не особо обращай внимания на Серого. Он же по образованию учитель… Да хрен знает, биолог вроде… пестики там, тычинки… вот и читает всем морали… мозг компосирует, педагог. Мы уже привыкли к этому, – и зычно закричал в душевое помещение. – Серёга, ну ты где там? иди выпьем… тёлки свалили уже.
Крепыш вошёл в предбанник весь мокрый. Сграбастал стакан и ни с кем не чокаясь выпил. – Ну и чё сидим? Вадик, ёбана… одеваемся, одеваемся. Они щаз уже вернутся и бутылки, бутылки в пакет убери, чё как маленький?..

Деревянная дверь, отделанная китайским шпоном под йоркширский вяз, с тягучим режущим скрипом отворилась после деликатного стука в неё и последовавшего – Войдите – пропуская в помещение всё тех же девушек. К ним в компанию добавился ещё какой-то неприятный, смурной тип, и уж за ними шли трое с кожаными папками в руках.
– Проходите, барышни, проходите. Располагайтесь. Давайте начнём с представления: мы — сотрудники милиции и занимаемся непосредственно борьбой с уличной проституцией и предотвращением организаций притонов – за это предусмотрена, кстати, уголовная ответственность… Да как нет? – это наши сотрудники… была произведена контрольная закупка… Понятые сейчас мы сверим номера банкнот… э-э… взятые у этого молодого человека с номерами записанных у нас…

* * *

– Ма-ам, мамочка… я больше так не могу!
– Ну что опять случилось…
– Мам, его повысили в звании… обмывать ушёл…
– Так радоваться надо…
– Ага… он теперь вроде как по всей области работать будет … говорит преступникам теперь не поздоровится, спустит на них всех своих собак.

КАМЕННАЯ ДУША
В рамках предвыборной кампании еду в нетронутый цивилизацией хутор Камень-Каширского района, где живут несколько душ избирателей. Моим проводником в ЦИКом забытый уголок соглашается стать местный лесник Иван Морозюк.
- Возьмите с собой чего-нибудь вкусненького, - говорит мне Морозюк.
- Икра у меня есть. Подойдет?
- Нет, лучше не консервы.
Я иду в гастроном, возвращаюсь оттуда с двумя большими пакетами с едой, и мы едем.
Иван хорошо знает здешние места, поэтому точно определяет в лесном лабиринте ориентиры, у которых нам нужно свернуть, и находит, где на болоте брод, чтобы не увязнуть нашей "Тойоте".
- Избиратель здесь непуганый, - говорит Морозюк. - Вы, наверно, будете первым человеком в костюме, которого они увидят.
- Как они живут? Никаких коммуникаций...
- Живут тем, чем одаривает природа. Что, собираетесь митинг среди них провести? Вряд ли вам получится их в кучу собрать - нестадные они.
- Ну что ж, повешу пару плакатов, узнаю настроение селян.

- Да настроение у них хорошее - урожай в этом году будь здоров!
Въезжаем в хутор, сразу видим четырех хуторянок. Останавливаемся рядом с ними и выходим из машины. Хуторянки, вытянув шеи, едят фрукты с дерева, причем, похоже, вместе с листьями. Действительно, непуганые - затормозившая рядом с ними машина не отвлекает их от процедуры поглощения пищи.
- Пани избирательницы! - говорю я им.
Морозюк хохочет.
- Что это вы с ними так формально? - Принимается призывать по-своему: - Гули-гули-гули, красавицы…
Хуторянки отпускают ветки, смотрят на нас, три из них подходят к нам, одна остается на месте.
- Доставайте еду, - шепчет Морозюк.
Я лезу в пакет за шоколадом, протягиваю его избирательницам. Они начинают нюхать подношения.
- Разверните, - подсказывает мне Морозюк.
Освобождаю шоколадки от фольги, раздаю их хуторянкам, приговариваю: "Голосуйте за Головатюка". Они берут сладости и приступают к поеданию. Самая малая быстро крошит и проглатывает шоколад, и опять лицом тычется в мою руку.
- Она не укусит? - спрашиваю я у Морозюка.
- Нет, у нее нет зубов - цингой в прошлом году переболела.
Я выжимаю в ладонь мармелад и кормлю малую. Она съедает всё и начинает лезть мордашкой мне под рукав.
- Титьку ищет, - говорит Морозюк.
Я глажу малую по голове, говорю при этом: "Голосуй за Головатюка".
- А восемнадцать ей есть уже? Может, зря я ее глажу тут у всех на виду?..
- К 31-му октября будет обязательно! Сделаем.
Подходит вторая и начинает лизать мне лицо. Вид у нее обшарпанный. Если другие дамы в гуманитарочных одеждах - поношенных, но не рваных, то у этой всё в клочьях.
- Это мать ее, Христина, - говорит Морозюк.
- Странно выглядит.
- Течка у нее.
- А сколько Христине?
Морозюк начинает подсчитывать.
- 32. Я, когда впервые попал сюда пацаном, помню, как ее мать как раз первый приплод ждала.
- А характер у нее какой?
- Характер? Ну, поспокойнее, чем у той же Зойки. - Зойка, Зойка, Зойка, Зойка, - начинает звать Морозюк остающуюся в стороне от текущего процесса избирательницу. Зойка осторожно подходит к нам, но на полпути останавливается и пятится назад.
- А смотри, что у меня, Зойка, - говорю я и достаю из пакета пудреницу, раскрываю ее.
- Знаете к женщинам подход, Андрей Дмитриевич, - улыбается Морозюк.
Зайке становится интересно, она все-таки подходит, берет у меня пудру и съедает ее, потом смотрится в зеркало - собственным видом она остается довольна.
Из близстоящей хаты вдруг слышится чье-то пение.
- Не могу распознать мелодию, - говорю я.
- Кондрат токует, - говорит Морозюк. - Это у него от души, личная песня.
- Надо же, вот так рождается народная песня, можно сказать - наживо.
- Да тут такого творчества навалом, - говорит Морозюк, и, в доказательство этому, рядом запевает горлицей Христина, отвечая его токованию, и бежит в избу к Кондрату.
Идем по хутору дальше. Вижу парочку лиц мужского пола.
- Мужики, может, по сто грамм? - ору я им.
- Не стоит этого делать, Андрей Дмитриевич. Они запах алкоголя на дух не переносят. Могут и боднуть, особенно вон тот - Макар.
Бросаю мужикам по палке колбасы, они ловят ее ртом, потом, помогая руками, едят ее.
- Можно их погладить? - спрашиваю у Морозюка.
- Да.
Глажу Макара по волосам, по шее. Тот вытягивает шею, закрывает от удовольствия глаза.
- Красавец, ай, красавец!..
- И второго тоже погладьте - чтоб не ревновал.
Глажу и второго, приговариваю: "Голосуйте за Головатюка". Они согласно кивают.
- Понимают-то хоть, Иван, что я им говорю?
- Сами не говорят, но всё понимают.
- А почему не говорят?
- На языке инстинктов давно общаются. Речь им ни к чему, и так всё понятно.
Словно в подтверждения фразы об инстинктах, застаю двух избирателей за совокуплением. Подхожу и глажу их рукой уже более уверенно.
- Головатюк, Андрей Головатюк, - говорю я. Похоже, теперь с моей фамилией у них теперь будут связаны только положительные ассоциации.
Самец вдруг отходит, предлагая мне занять свое место. Я вежливо отказываюсь.
- Зря вы, Андрей Дмитриевич, - говорит Морозюк. - Он ведь признал в вас вожака, самку уступил. А вы… Теперь в избирательном списке он на ваше имя даже смотреть не будет, не признАет в вас власть…
- А ты, Иван, стал бы вот так спариваться?
- Был бы я кандидатом в депутаты, я бы в такой ситуации без разговоров согласился занять освободившееся место, и не важно кто его освободил - он или она …
- М-да, страшная вещь - политика. Радикально меняет представление о людях… Кстати, говорили, здесь есть родник.
- Да, за хутором.
Я оставляю пакеты с продуктами и своими плакатами на траве, мы едем к роднику.
Симпатичное место. Выхожу из машины, становлюсь на четвереньки и начинаю пить из родника, черпая воду ладонью. И вдруг что-то упирается в меня сзади, я еле-еле удерживаюсь, чтобы не упасть в воду, схватившись одной рукой за камень, а второй - за сердце…
- О, да это же Макар! Видать, запали вы ему в душу, - говорит Морозюк.
Я встаю и оглядываю Макара, который и дотронулся до меня рукой в столь интимный момент - его лицо все еще в колбасных ошметках.
- Надо же, три километра за мной бежал, - говорю я.
- Да Макару и сорок километров не крюк. Его и на белорусской границе вылавливали, и обратно сюда привозили, - говорит Морозюк.
Я глажу Макара. Достаю из кармана стодолларовую купюру, даю ему. Макар нюхает ее и не берет.
- Да он не понимает, - говорит Морозюк. - Ему бы съестного чего-нибудь.
- Идем, - я хватаю Макара за воротник, веду к машине. Достаю из багажника банку с икрой, даю ему. Макар пытается прокусить банку, ничего у него не выходит. Я открываю банку ножом. Макар нюхает незнакомую пищу, потому лезет в банку пальцем и сует икру в рот. Я глажу Макара по голове и говорю: "Голосуй за Головатюка".
- Угу-гу, - мычит от удовольствия Макар.
Я сую ему несколько банок с икрой.
- Да что он с ними делать будет? - говорит Морозюк. - Не откроет ведь.
- Давай, покажу, как открывать, - говорю я Макару. - Берем банку и трем ее о камень. Армейская хитрость!
Кромка банки стирается, и крышку теперь можно поддеть ногтем.
- Понял?
- Понял, Головатюк, камень, - произносит Макар и уходит с банками.
Пора и в обратный путь. Садимся с Морозюком в машину. Только завел, как перед "Тойотой" снова появляется Макар. Уже без банок.
- Закопал уже банки в лесу, наверно, - говорит Морозюк.
Я открываю дверь.
- Ехать мне надо, - говорю Макару.
Он пытается залезть в машину, я его отговариваю:
- Извини, тебе нельзя. Я в Луцк еду. Далеко.
И в этот момент Макар случайно сует палец в прикуриватель, его лицо мгновенно перекашивается от боли.
- Вот черт! - говорит Морозюк. - Как дитя малое.
Я тянусь к аптечке. Но Макар, пописав на палец, быстро справляется с ожогом.
- Ну, здесь и народная медицина, - удивляюсь я. - Как по Малахову.
- Да, перегревы всякие они именно так и лечат. Кондрата зимой так вылечили, когда у него горячка была и температура поднялась. Всем хутором.
Макар понимает, что в машину ему не попасть. Отходит в сторонку, облизывает обожженный палец.
- Пока, каменная душа! - говорю я ему.
- Голосуй за Головатюка, - прощается в ответ Макар.
- Ну вот, не зря съездили, - говорит Морозюк. - Человека говорить научили.
Мы трогаемся.

ваще-то, судя по колориту, - это сраная украина  :е

© http://muzey-factov.ru/

СОЦИОПАТ
К Смирнову я шел, волнуясь. Успокаивать моего клиента было нечем, а обманывать не хотелось. К сожалению, за все время работы адвокатом привычка лицемерить так и не выработалась.
– Все очень серьезно. Вам грозит ампутации пятнадцати килограмм, – сразу вывалил я правду.
Смирнов и сам прекрасно все понимал, поэтому только спросил со вздохом:
– Что именно отрежут?
– Я буду бороться за удаление рук по локоть и ног по колено. Должно хватить.
– Это хорошо, – только и произнес он.
Я кивнул. Учитывая его род деятельности, такой вариант не самый плохой.
– А прокурор? – спросил мой клиент.
– Он хочет получить всю ногу. Левую или правую.
Смирнов задумался.
– Может такой вариант и лучше?

Я покачал головой.
– В моем варианте вы быстрей восстановитесь и даже сможете нарастить в последствие свой вес. Конечно, до нынешних семидесяти килограмм вы уже не дотянете, но все же что-то и вернется за пару лет.
– И какие шансы? – совсем уж безразлично спросил он.
– Учитывая тяжесть преступления?
– Да.
– Невысокие, но есть.
Он опять закивал…

*
Конечно, я попытался сначала договориться с прокурором. Назначил свидание, заказал столик в дорогущем ресторане, лимузин, забронировал номер с видом на залив. Благо государственным обвинителем назначили моего университетского приятеля Вано, которого мы с женой где-то раза три в году приглашали на семейные оргии. Каждый раз он появлялся с новой подругой, а в этот раз пришел даже с двумя.
– Паша, пойми! Дело стоит на контроле общественности, – объяснил он мне уже в самом конце встречи.
– Но ведь всегда можно найти какой-то компромисс. Мой клиент может признаться в совершении преступлении сразу, без утомительной доказательной базы, а вы скосите несколько килограмм.
– Скосите! Скосите! Ха-ха, – рассмеялся он, расплескивая мартини на спину моей жены. – Ты газеты почитай. Там видео просто прелесть. Общественность жаждет крови. Генеральный Прокурор жаждет крови. Правительство жаждет крови. Впаяют ему по полной.
Он аккуратно слизал капельки мартини, со спины благодарно застонавшей жены, и шлепнул её игриво по заду.
– Что же мне делать? – спросил я.
– Расслабься и получай опыт, – цинично посоветовал он.

*
После процесса все спустились в ресторан. На аукционе подавали стейк из ног Смирнова. Юристам, как непосредственным участникам процесса, продали со скидкой. Результаты процесса не радовали. Что-то мне удалось выторговать. Ампутировали ноги выше колена, с чем меня и поздравляли все присутствующие, даже Вано.
– Ты монстр, ты просто монстр, – сказал он мне, чавкая мясом. – Мне даже на мгновение показалось, что ты реально несколько килограмм срежешь.
У меня аппетита не было. На самого Смирнова мне плевать, но каждый обвинительный приговор переносил болезненно. Поэтому я не стал наедаться, а попросил упаковать стейк с собой, для жены.
– Да-да! – поддержал Вано судья Мартыненко. – Вы очень профессионально вели процесс. Если бы не наличие видеозаписей, вы вполне могли бы и оправдать своего подзащитного. Что было бы печально! – добавил он рассмеявшись, – Наш повар любит работать с настоящим мясом, у него получается поистине великолепные, волшебные произведения кулинарного искусства.
– Не знаю, – признался я. – Не думаю, что могу быть довольным результатами процесса.
– Да ладно вам, Паша, комплектовать, – махнул рукой Мартыненко. – Адвокаты не могут оправдать всех. И не только потому, что многие подсудимые действительно виновны в своих преступлениях. Цивилизация живет в условиях дефицита натурального мяса, и в обозримые несколько тысяч лет, воссоздать животный мир, не получится. И принцип – нарушил, поделись своим телом с обществом – будет существовать.
Я сделал вид, что согласился.

*

Через месяц я опять разговаривал со Смирновым.
– Второй раз за полгода? – спросил.
Он только сжался, бедняга, и кивнул, не поднимая головы.
– У вас даже ноги еще не отросли! – воскликнул я. – Подождали хотя бы!
– Не знаю, господин адвокат. Это накатывает, я себя в такие моменты не контролирую. Почти не контролирую.
Я достал папки с материалами и положил их на стол.
– Все хуже, чем в прошлый раз, – сразу сообщил я.
– Я понимаю.
– В прошлый раз вас зафиксировали только видеокамеры в подземном гараже супермаркета, следов и улик практически не было. Именно благодаря этому мне удалось смягчить приговор.
– А сейчас? – заискивающе спросил он.
– А сейчас! – я буквально взорвался. – Вы умудрились сделать это на глазах почти сотни свидетелей! В центральном парке! Днем! В выходной день!
– Я понимаю…
Я взял себя в руки и спросил уже спокойней.
– Вы же наследственный клиент нашей семьи? Ваши дела долгое время вел мой батюшка?
– С самого рождения, – согласился он. – Меня приписали к нему по результатам лотереи.
– И до этого самого момента никаких уголовных преступлений?
– Нет, господин адвокат. Я не знаю, что на меня нашло.
Я не стал дальше его мучить. Только у самых дверей поинтересовался:
– Сколько вы сейчас весите?
– Пятьдесят семь.

*

С Вано я встречаться не стал. Посчитал бесполезным. У него и так все козыри. Хватит и того, что жена проведет с ним уикенд. Долго раздувая в поисках выхода, я, в конце концов, попытался задобрить прессу.
– Машенька, я уверен, что газеты несправедливо относятся к моему клиенту, – произнес я, параллельно играясь с вишенкой, которую катал на её груди.
– Несправедливо? – промурлыкала она удивленно.
– Конечно! В каждом номере десять строчек. Это еще до начала процесса, – воскликнул я. – Хватило бы и пяти. Зачем напрягать, зачем понимать шумиху?
– Пашенька, ну что ты! – прошептала журналистка, забирая у меня вишенку и отправляя её в рот. – Это же не наша идея. Существует жесткие стандарты. Если мы по каким-то причинам уменьшим освящение следствия, у всех сразу возникнет вопрос: почему именно о нем мы решили промолчать? Отчего такая льгота? А не протекции ли это? И процесс плавно переместиться в плоскость политики. Поверь мне тебе совершенно не понравиться, если в него вмешаются политиканы. А так в общей массе. У нас в уголовной хроники сейчас тридцать подобных преступлений.
Я вздохнул.
– Жаль мне его, – неожиданно признался я.
– Вот уж глупости. Нашел кого жалеть. Он же явный психопат! – Машенька наклонилась ко мне и нежно укусила за мочку уха. – И он не просто дрочил. Нет он даже кончил! Срезать с него килограмм двадцать пять – совершенно заслуженное наказание.

*

После процесса я обедал с судьей. Смирнова брать я не стал, сегодня судили еще какого-то негра и я взял бистрогонов из его мяса. Все же оно нежнее и приятней на вкус. А судья по каком-то поводу шиковал и заказал целых два блюда: борщ на жире Смирнова и его же запеченную печень.
– Вы старались, мой мальчик! Дрались как лев! – заявил он мне после первого. – И не ваша вина, что преступление осужденного абсолютно очевидно
– Да, господин судья, – безропотно согласился я.
– В одном вы только перегнули палку, мой мальчик, – произнес он и замолчал.
– В чем же? – подыграл ему я.
– В том, что попытались сыграть на жалости к преступнику, – и строго потряс ножом.
– Я просто не нашел других возможностей…
– Так их и не было, – прервал меня он. – Вообще никаких возможностей не было. Это ведь не бракоразводный процесс, это проклятый дрочер.
– Ну и что? Он все равно человек.
– Пхых! – возмутился судья. – Если он человек, то пусть не забывает, что живет не на каком-то острове, а в обществе! И тут ему никто не даст, разбазаривать свою сперму. Сперме месте в женщине! Сперма это начало нового человека. Наша страна и так переживает тяжелые годы, а тут еще и дрочеров развелось.
– Тяжелые? – удивился я. – Но экономика вроде на подъеме…
– Экономика, – скривился судья. – Демография в кризисе. Население сокращается, а значит мясной потенциал уменьшается. Мы уже из второй десятки вылетели.
– Не думаю, что Смирнов сильно ухудшит показатели, – возразил я.
– Принцип – каждый человек должен воспроизвести самого себя – никто не отменять не собирается, – в свою очередь возразил судья, и добавил скривившись: – Тем более ради Смирнова.

*

Я надеялся, что не услышу о Смирнове достаточно долго. После того, как у него срезали почти все мясо и большинство органов, оставив, по сути, только голову, позвоночник с какими-то ошметками, и член, я рассчитывал, что он завяжет с преступлениями как минимум на несколько лет. Но меня к нему вызвали уже через две недели.
– Как? – спросил я.
Смирнов лежал в биорастворе и молчал. Я открыл папку с материалами следствии я и начал читать.
– Боже мой, – воскликнул я. – Вы сами себе сделали минет? И проглотили сперму.
– Да… – промычал Смирнов.
Я молчал минут десять.
– Смирнов, – наконец, произнес я. – Должен признать, я вас совершено не понимаю. Просто не могу понять. Что вам мешает найти бабу, которая сделает все, что только взбредет вам в голову и с радостью понесет от вас? Даже сейчас с вашими тридцатью килограммами вы можете снять в школе какую-то малолетку, которая будет только рада дополнительной практике. А вы?
– Простите, господи адвокат. Я сам не понимаю. Это как накатывает на меня и никак не остановить. Не получается.

*

Я понимал, что ничего изменить в судьбе Смирнова не смогу. Но все равно попытался и отправился в институт судебной медицины. Доктор, которая меня приняла, была совсем молодой и симпатичной. Она предпочитала быть сверху, даже отвечая на мои вопросы.
– Что их заставляет дрочить?
– Милый, они же все социопаты. Они не способны с адаптации в обществе. Поверь, они все делают назло всем нам.
– Но он говорит, что он не может контролировать свои действия.
– Лгут. Нагло лгут.
– Я могу поверить в социопатию, – произнес я осторожно. – Я сам недолюбливаю дрочеров, а моего клиента, который сам себе делает минет тем более, но меня что-то смущает в этой ситуации.
– Забудь, – произнесла она , убыстряясь. – Система рассчитана точно. Больше чем можно она не заберет. Мясо всегда будет ровно столько, сколько общество может себе позволить.
– Система?
– Ах, не забивай себе голову. Лучше давай поменяемся.

*
По традиции жене Смирнова отдали уши и продали со скидкой ребка, на суп. Особенно грустными они мне не показались. С другой стороны родителей у него не было, а жены редко сейчас отличаются сентиментальностью. Мозги купил какая-то шишка из столицы. А вот судье удалось вырвать настоящий деликатес – яйца.
– Поздравляю вас с удачной покупкой, господин судья, – произнес я.
– Да. Мне сегодня ужасно повезло, что никто не заинтересовался и торги прошли совсем спокойно.
– Господин судья, я бы хотел… – голос мой непроизвольно дрогнул, – я бы хотел поговорит с вами.
– О чем же мой мальчик?
– О странной статистике.
– Вот уж в чем не понимаю, так это в статистики, – удивился он.
– Но все же я думаю, вы сможете мне объяснить одну цифру.
Он посмотрел на меня.
– Почему каждый год мяса осуждается ровно пять процентов от общего мясного потенциала страны?
– Разве? – ухмыльнулся он.
– Это открытая информация, я проверил. Нигде именно это соотношение не публикуется. Но соотнести не сложно.
Судья совершенно неожиданно положил мне руку на плечо и зашептал.
– Мальчик мой, обществу необходимо здоровое питание, чтобы не выродиться. А принцип добровольного пожертвования части себя во благо общества – краеугольный камень нашей культуры.
– Я не помню, чтобы кто-то добровольно сдавал себя на мясо.
– Слава богу, это не требуется, хватает осужденных преступников.
– Благо их количество всегда можно… предугадать…
– Зачем гадать, – улыбнулся во все тридцать два зуба судья. – Мы демократическая страна, парламент в бюджете каждый год закрепляет целевой уровень преступности.
– Очень продуманная система, – произнес я задумчиво.
– Безусловно! – согласился судья.

бежняжка 

Полный вперед.

Проснулся я от странных звуков. Сначала - "Фыр-р-р-ч", затем сразу "тык-ты-ды-дык". Звуки раздавались с завидным постоянством. Через равные промежутки времени. И перемежались звонким счетом: "Раз", "Раз, два", "Раз, два, три"... Я открыл глаза. Сын сидел за столом и чем-то увлеченно занимался.

Ленка заворочалась и тоже проснулась.
- Лен, что он там делает с утра пораньше? - шепотом спросил я.
- А? - спросонья она у меня не очень соображает.
- Слышишь звуки?
- Угу, - и повернулась на другой бок, ко мне лицом.
- Чо за нах?

Она прислушалась и сказала:
- А! Это игра, наверное.
- Какая еще игра? Клацанье мышки не так звучит. Уж поверь старому музыканту.
- Обычная игра, настольная.
- Откуда она взялась-то?
- Мамуля принесла. Говорит, что внуку нужны развивающие игры, а не стрелялки в компьютере.
- Мда, блять... понятно.

Сын заметил, что мы проснулись и атаковал:
- Пап, пап, вставай скорее! Давай сыграем! Знаешь какая игра классная?
- Женьк, может с мамой, а?
- С мамкой я вчера играл, и с ней не интересно, она на мель садится и путает юг и север! Ну, пап! П-а-а-ап!
- Гы-гы-гы, - я потормошил Ленкино плечо, - чо, правда? Топографический кретинизм?
- Умный? Да? - Ленка открыла глаза, - вот, вставай и поиграй с сыном! Надоело! Мама то, мама сё!
- И ты тоже поднимайся, плотный завтрак я бы съел полюбому.

Где тёща откопала эту игру оставалось загадкой. Двадцать первый век на дворе, а тут такой привет из далёкого детства. Там значит поле игровое на пол стола, разграфленное на клетки, символизирующее сукаморе. С берегами, островками и рифами. Даже айсберг был один. Также в комплект входили маленькие пластмассовые кораблики, разных цветов, вертушка с розой ветров и кубик. Обычная такая игральная кость.

- Ну и как тут играть? - спросил я, и стал рассматривать кораблик.
- Тут просто, пап. Вот смотри. Сначала узнаем направление ветра, - он щелкнул по вертушке - "Фыр-р-р-ч".
- Ога, "северо-запад".
- Потом кидаем кубик, - "тык-ты-ды-дык", - У кого сколько выпало, на столько клеток и ходим. Если попал на белое поле - пропускаешь ход. Всё!
- Понятно. А цель какая?
- Как какая? Доплыть! Вот отсюда - до сюда. Играем? Ты какой цвет выбираешь?

С кухни раздался язвительный голос жены:
- Синий, Жень, ему после вчерашнего самое то.
- А что было вчера, пап? - сын заговорщецки подмигнул.
- Да так. Корпоратив, - я попытался вспомнить великий русский праздник пятница, - Ладно, так и быть, давай синий.
- Я первый хожу, потому что у тебя меньше. Видишь? У тебя "один" - "малый ход". А у меня - "Полный вперед".
- Ога, понятно...
И понеслась: "тык-ты-ды-дык", "Раз", "тык-ты-ды-дык", "Раз, два, три".

В комнату зашла Ленка:
- Так, мужики. Моем руки и за стол. У вас еще целый день впереди, наиграетесь.
"Отличная суббота"- подумал я, -"занятная перспектива двигать игрушечную лодочку по полю, мда... Ну ничего, кон сыграем, а потом переубедю, что комп круче."

***

Переубеждать особо не пришлось. Раздался настойчивый звонок в дверь. Так мог звонить только один человек на свете. Вернее два. Ленкина мамуля, и моя тёща. Приперлись, как говорится обе, два в одном. И я её приходу был даже рад.

Во-первых, ништяки ввиде свежеиспеченных пирожков, тёща их готовит феноменально. Во-вторых, внука своего она забирала на неопределенный срок. Тезисы: цирк, слоны и клоуны перевесили моментом розу ветров, кубик и пластмассовые кораблики. Женька подписался на шапито, был наряжен соответственно и уведен.

- Ну? Чем займемся? - спросила жена.
- Предложения какие? - вопросом на вопрос ответил я.
- Подумай.

Вчерашний мой поздний приход сам собой отправил супружеский долг в глубокий игнор. Ленка уже спала, когда я тихонько прокрался в спальню. Но легкое чувство вины все же было. И я бы не прочь был её загладить, хотя, если честно, пива хотелось все-таки больше.

- Давай совокупимся что ли? - я приобнял жену.
Она выскользнула из объятий и прочитала мне монолог. В нем рефреном повторялись слова: "семь лет", "обыденность", "раньше было не так", "кризис в отношениях", "не хватает романтизма", "сунул-вынул" и так далее. И в довершение финальным аккордом прозвучало: "хочу чего-то необычного".

Весь мой багаж необычности заключался в знании одной ролевой игры, в которой я сомалийский пират, а Ленка - ныряльщица за жемчугом. Еще я умел играть в покер, подкидного дурака и в дочки-матери на деньги.

- В карты с тобой играть не буду, - наотрез отказалась Ленка, - у тебя меньше карэ при раздаче не бывает. Давай в кости?
- О! В тыщу! Самое то!
- В тыщу долго. Давай попроще.
- Например?

Ленка немного смутилась, видимо придумала эту игру еще за свадебным столом, да все не решалась озвучить, только ей одной известные, правила.
- Бросаем кубик. Сколько выпадет - это количество надетых вещей. У кого больше, тот выиграл.
- А приз?
- Приз - секс.
- То есть сначала наряжаемся по кубику, а потом ебемся?
- Ну, это как получится.
- Что-то я нихуя не понял. Как это так? Приз значит секс, но он может не получицца? Чот хуёвая какая-то игра.

Жена стала объяснять, а я тупо кивал головой. Но все равно не понимал, для чего надо было одевацца, чтоб потом поебацца. Хотя, где-то читал и про секс-эппил и прочие эротоманские эксгибиционизмы.
- Смотри, всего на кубике шесть граней. И считаем: один - туфли, два - колготки, три - кофточка, четыре - юбка, пять - бюстгалтер, шесть - трусики.
- То есть, если у меня выпало "пять" - я лифчик, что ли должен напялить? Иди ты нахуй с такими играми тогда.
- Зачем? У тебя другой список. Ботинки, носки, рубашка, джинсы, майка, трусы.
- Я маек не ношу, ты же знаешь.
- Ну, футболку тогда.
- Ога, под рубашку ваще заебись.
- Ну, Миш! Нас же никто не видит! Тебе трудно что-ли?

Я почесал голову, выражая борьбу противоречий:
- Ладно, правила так правила. Дальше-то что? Ну, нарядились мы. И?
- А потом кидаем еще раз кубик. Мои нечетные, твои четные.
- А! Понял, тут будет способ ебли как-бы.
- Ну да.
- Оглашай список.

Тут Ленка опять смутилась, надо же, семь лет вместе, а обычную эро-фантазию боицца обнародовать. Ну, при мне, типа.
- Если выбросишь "Один" - ты... - она опять замялась, и даже отвернулась к окну.
- Ну?
- Ты - дрочишь.
- Как это?
- Руками.
- Я понял, что не ногами. Смысл?
- Что бы я видела.
- Та-а-а-ак. Ну, тудасюдакну разок, этого хватит?
- Нет. До конца.
- Да ну! Фписду такие игры, Лен! Дроч - это дело такое, очень интимное что-ли. Не буду я при тебе дрочить.

У Ленки всегда был козырь в рукаве, и она его выложила вмиг:
- Так и скажи, что зассал.
- Это схуяли я зассал? Просто даже у женатого человека должны быть свои маленькие тайны. Да. Иногда дрочу. И это совсем не факт того, что ты меня не удовлетворяешь. Это миг уединения с самим собой, и его я на всеобщее посмешище не буду выставлять.
- Я не буду смеяться. Правда! - трогательно сказала Ленка, - да и что тут такого? На "два" - я тоже подрочу.

Я от неожиданности поперхнулся:
- Кхм, кхм, что-о-о?
- Ну... Я сейчас весь список оглашу. "Один" - ты дрочишь, "Три" - куни, "Пять" - секс, - Ленка подумала и добавила, - туда.
- Так. Мои четные? Да?
- Ага.

Я победоносно улыбнулся.
- Нет, Лен, не дрочишь ты на "два". - тут я сделал саркастическую паузу, - "Два" у нас будет - минет. "Четыре" - классический секс в пизду. Ну, а "шесть" - надеюсь, сама догадалась?
- Хорошо, - Ленка опять скромно опустила глаза, - в жопу, так в жопу.
Ради такого, я бы подрочил, даже перед сенатом СШП... Я бы и перед родным подрочил, но нет у нас сената. Впрочем я в политике не силен, так что...

***

- Твой кубик этот, - Ленка указала на кость от игры про море.
- Ога, - ответил я азартно, - без разницы.
- А я возьму другой.
- Данивапрос.
- Кидаем одновременно, а то я знаю тебя, мухлюешь постоянно.
- Ы-ы-ы. Гонишь. Ну что? Кидаем?
- Давай!

Кинули... "Тык-ты-ды-дык" пропели хором кубики... У Ленки выпало "шесть". У меня - "два".
- У меня полный комплект, - сказала жена, - я полностью одета.
- Так. А я?
- А ты кидай дальше.

Я кинул два раза. Выпало "один" и "два". Я помнил список одежд. И понимал, что человек в тапочках и носках - очень беззащитен. И поэтому я призвал на помощь правила:
- Минуточку! У тебя - "шесть". Но это - ничего не значит. Кидай кубик, вдруг задвоения?
- Окей, - пропела моя супруга, - и стала бросать кость.

Я с тоской смотрел, как она, раз за разом, выбрасывала "стрит". Причем не то что вразнобой! Сука строго! Сначала "один", потом - "два", затем "три"... И так далее...
- Вопросы есть? - спросила меня жена.
Вопросов не было.

Но оставалось еще кое что. Я, как аналитик, сразу просчитал. Без разницы, что и у кого выпадет в первом раунде. Достаточно выбросить цифру - "два" и я - получу минет как сатиcфекшн, при любом раскладе. Ну, не было в списке одежд - рыцарского шлема с забралом! И даже шляпки с вуалью, сука, тоже не было! Хотя, шляпка не такое уж препятствие...

- Ну, и? - улыбнувшись сказала жена.

Я до боли сжал этот ёбаный кубик и, не глядя, бросил его на стол...

Этот сцуко покаталася на гранях, и явил миру... "Один"!

- Дрочи, - констатировала жена.
- Даже переодевацца не надо?
- Кстати, правила есть правила, - Ленка похотливо улыбнулась.

На мне были трикошки. Ну и тапки. Ну и "шестерка" семейного покроя присутствовала.

- Лен, может носки не надевать? - с тоской спросил я.
- Гы-ы-ы-ы, а ты бы отказался от чулок, если бы я проиграла?
На это я ничего не смог ответить, а просто предстал...

Стою. Из одежды только нитяные носки. Чистые. Тапочки не в счет. Хотя, если следовать правилам, я должен был быть в ботинках. Ну или в кроссовках. Ленка эротично развалилась в кресле напротив.

Я вам так скажу. Дрочить пачотна ©. Дрочить пачотна на другую, лучше незнакомую, тётю. На фотку, например, ейную с сиськами и другими голыми частями тела. Или на видео, где эта тётя занимаецца различными развратами. К концу сеанса она станет тебе такой близкой и родной! Но дрочить на собственную жену - это нонсенс блять. На одетую, сука!

Надо все же отдать Ленке должное. Она была очень внимательным и восторженным зрителем. Оваций не устраивала правда, но старалась не пропустить ни одного движения. А в конце даже сексуально задрала юбку и додрачивал я уже на колготочные кружавчики на жеппе. Мне было очень неловко, и я кончил даже как-то стыдливо.

***

Моя врожденная азартность и воля к победе жаждали реванша. И согласно Ленкиным незатейливым правилам мой виват наступал в четырех случаях из шести. По теории вероятности это очень даже дохуя. Достаточно было выкинуть "2", "4", "5" или (о боже!) "Шесть"! Только не единицу, потому как уже подрочил разок. И не тройку, неохота пизду лизать.

- Второй раунд? - спросил я, подбрасывая в руке кубик.
- Давай, - возбужденно ответила жена, - бросай.

"Тык-ты-ды-дык" - у меня "три". "Тык-ты-ды-дык" - у Ленки "два".

- Йес! Попёрло! - радостно воскликнул я, - я выиграл!
- Погоди еще, - спокойно сказала Ленка, выбрасывая сначала один, потом четыре - соответственно туфли и юбку.

Мне из одежды досталось две рубашки и тапочки. (3,3,1)

- Итак? Выбираем способ ебли, - комментировал я, - короткий разбег, бросок! Ну! Шестёрочку!

Кубик вертелся на столе слишком долго. Я бы даже сказал пиздец как долго. В конце я даже зажмурился. Открыть глаза мне незатейливо посоветовал радостный Ленкин смех. Шестигранный уёбок показывал точки по диагонали. В количестве трёх штук, блять.

Ленка призывно повела голыми сиськами. Опять расселась в кресле, предварительно задрав юбку, и широко развела ноги.
- Милости просим на сеанс кунилингуса, - сказала жена похотливо.
я тяжело вздохнул и упал на амбразуру.

***

Ну не могло так не везти! Должен я выиграть! Должен! Целых шестьдесят шесть процентов на моей стороне. Даже с долями из этих самых шестерок после запятой. Две трети другими словами, блять!

- Еще? - спросил я, долизав.
- А ты азартный. Не ожидала.
- Внимание, вбрасывание, - прокомментировал я и с остервенением швырнул кубик.
- Финальный счет 5:1! - язвительно вещал второй комментатор, - в пользу Ленуськи.
- Хуюськи, - зло сказал я и опять выбросил единицу, - Блять! Надо было в тыщу играть, единицы сыпяцца как нех.
- Ага, мне тоже везет. Су-у-у-ка-а-а!
- Гы-гы-гы, - ехидно рассмеялся я.

Ленке действительно везло. Пять раз подряд она выбросила "пять".
- И как теперь? - растеряно спросила Ленка.
- Кто придумывал правила? А? - я ликовал в душе.
- Мда... Делать-то теперь чего?
- Давай не юли, - решительно сказал я, - твой муж одевал две рубашки? Одевал. Посмотрим теперь, как на тебе пять лифчиков уместяцца.
- Сволочь!

Жена, эротично вильнув жеппой, направилась к шкафу и достала еще четыре лифчика... Два первых налезли вполне сносно. Третий и последующие не хотели застегивацца вообще. Хотя пятый по счету был еще с тех времен, когда Ленка ходила беременной.
- Ты похожа на вьючную кобылу, Лен. Или на туриста, который рюкзак спереди носит.
- Смешно?
- Пиздец как! Будем считать, что в третьем периоде у нас боевая ничья.
- А это мы сейчас и уточним, - сказала жена, протягивая мой кубик.

Пока я тряс этого кубического пиздюка в руках, вспомнил всех богов, начиная с Ктулху. Но боги в этот день отвернулись от меня, все до единого. И каждый показывал мне свою божественную жеппу. Такой же сука единственный анус, как и на грани этого ебучего кубика.
- Сегодня у нас сейшн оф мастурбейшн, - с издевкой сказала Ленка и уселась в кресло.

***

Второму явлению тёщи я был рад даже больше, чем первому. Хотя бы потому, что доставив Женьку, она очень быстро съебла.
- О! В игру играли? - спросил сын.
- Ага, - уныло ответил я.
- Ну и кто выиграл?
- Я конечно, - гордо ответил несчастный кубикокидалец, озираясь по сторонам, дабы не быть услышанным, - мамка врезалась в айсберг и затонула, как "Титаник".
- Зря я пошел в этот цирк. Слон хромал, клоун падал, а бабушка мороженого мне не купила. - рассказывал сын, - лучше б с тобой поиграли в море.

В комнату зашла жена:
- Ничего страшного, он и поиграет сейчас с тобой. У него богатый опыт в этом плане, - Ленка подмигнула.
- Ладно, - скорбно сказал я, - расставляй.

И понеслась: "тык-ты-ды-дык", "Раз", "тык-ты-ды-дык", "Раз, два, три". Как в кошмарном сне. "Малый ход", "Полный вперед"!
- Женьк, слушай, я что-то не понял. Вот когда у тебя тройка выпадает, ты почему кричишь "Полный вперед"?
- А что я должен кричать?
- Ну, а если четыре выпадет, или пять? - про "шесть" я благоразумно промолчал.

Сын уставился на меня своими чистыми глазами и в недоумении по слогам произнес:
- Пап, ты чо? Какие четыре? Какие пять? Это специальный кубик, тут только до трех! И три - это "Полный вперед!" :е

Про Египет и политику.
Букав много, минут на 5
http://www.tpp-inform.ru/analytic_journal/939.html